Мастерская кукол  - Элизабет МакНилл

К ее приходу Луис прибрался в гостиной. То есть действительно прибрался, так что Айрис было совершенно не к чему придраться. Поленья были сложены возле камина аккуратной пирамидкой, уголь лежал в ведерке, а разбросанные книги и журналы вернулись на полки. Даже пыли в углах было немного.

Луис сидел в кресле напротив. Всего четыре дня прошло с тех пор, как из Эдинбурга приехал его сын, однако выглядел он почти таким же тощим, как Милле. Глаза Луиса были обведены черными кругами, румянец со щек исчез, а кожа казалась белой, как фарфор, да и сам он не метался по комнате, не жестикулировал, не наполнял комнату заразительным смехом. Айрис он показался неподвижным, как спичка в коробке: ноги сдвинуты, руки лежат на коленях.

– Я купил тебе твои любимые трюфели, – сказал Луис. – Они в кухне, я сейчас принесу. – Он пошевелился, собираясь подняться, и его взгляд переместился с потолка на дверь.

Даже сейчас Айрис не могла не признать, что он по-прежнему красив. Глядя на его густые волосы, на руки, в которых таилась тихая, спокойная сила, она вновь ощутила прилив желания. Он был так близко, что Айрис могла бы его обнять. Ах, если бы только знать, где кончается ее увлечение живописью и начинается страсть к этому молодому, красивому мужчине.

Она взмахнула рукой в знак того, что он может не беспокоиться. Сейчас не до конфет.

– Как ты поживаешь? – спросил Луис.

– Спасибо, хорошо, – ответила Айрис, обращаясь к каминной полке. Отчего-то ей вдруг стало очень одиноко, и она поняла, как сильно ей нужна Роз, по которой она по-прежнему скучала. Уже несколько раз Айрис писала сестре, но так и не дождалась ответа. Неужели Роз действительно смогла выбросить из памяти все, что их когда-то связывало, думала она порой. Сама Айрис до сих пор помнила, как в детстве, сделав из старых обоев маленькие государственные флажки, они отправились к Сент-Джеймсскому дворцу39, чтобы хоть одним глазком взглянуть на королеву, которая только что вышла замуж за принца Альберта, как они вместе ели подаренные Чарльзом конфеты, как хихикали над его глубокомысленными высказываниями и делились секретами.

«…Мы не сомневаемся, что тебя сбили с толку, обманом и лестью завлекли на ложный путь…»

– Ты получила мое письмо, – не спросил, а констатировал Луис. Краешком глаза Айрис видела, как он подался вперед, и почувствовала, что в ней растет злость на него, на Сильвию, на свои собственные глупость и упрямство, с которым она так долго цеплялась за несбыточную, ускользающую надежду. – Ты позволишь мне объяснить кое-что подробнее?

– В этом нет необходимости, – ответила Айрис. – Ты ничего мне не должен, за исключением моих набросков и рекомендательного письма. За ними я и пришла.

Луис фыркнул.

– Ты это серьезно?

– Совершенно серьезно, – отрезала она. – Мне нужно рекомендательное письмо. Надеюсь, ты его написал?

– И все-таки я должен объясниться…

Айрис вдруг почувствовала, что задыхается. Воздух как будто превратился в густой дым, в мокрую шерсть, намертво забившую нос и рот.

– Я нашла подходящее место… – с трудом выговорила она – В Ковент-Гардене. Я буду модисткой.

– С тем же успехом ты можешь пойти на фабрику. Там никаких рекомендаций не требуется.

– Кто ты такой, чтобы говорить мне…

– Тебе там не понравится. Ты – творческая натура, монотонный, однообразный труд не для тебя. Никакой свободы, никакого вдохновения, никакого полета фантазии… На фабрике ты будешь просто работницей, одной из многих, крошечной шестеренкой большого механизма.

– Что ты об этом знаешь?! – вспылила Айрис. – Да и не твое это дело. Я пришла за рекомендацией… и, если ты мне ее не дашь, я уйду.

– Ты права. Я не дам тебе рекомендацию.

– Не дашь?.. – ахнула Айрис.

– Если это единственный способ вынудить тебя остаться – нет.

– Но… ты не можешь так поступить со мной, – сказала она, подавляя гнев. Луис нарочно ее провоцировал, но она не должна поддаваться. Единственный способ одержать над ним верх и добиться своего – оставаться спокойной.

– Тебе вовсе незачем искать другую работу. Я совершенно не понимаю, почему ты вдруг решила…

– Это было необходимо.

– Но почему?

– Потому что… – «Потому что ты женат, а я… я боюсь», – хотела она сказать.

– Потому что ты боишься? – мягко подсказал Луис.

– Чего мне бояться? – Айрис пыталась говорить спокойно и твердо, но не могла справиться с эмоциями. – И вообще, перестань говорить мне, что я чувствую, а что – нет! Ты ничего обо мне не знаешь!

– Ты права, – с неожиданной горячностью ответил Луис. – Откуда мне знать, если ты ничего о себе не рассказываешь? Другого такого скрытного человека я просто не знаю!

– Это я-то скрытная?! – прорычала Айрис и добавила с яростью, какой сама от себя не ожидала: – А разве не ты скрывал, что у тебя есть жена и сын, которых ты оставил в Эдинбурге, чтобы они не мешали тебе жить в свое удовольствие и ухлестывать за твоими натурщицами? Ты постоянно твердил о честности в искусстве, о том, как важно следовать правде жизни, но на самом деле ты ничего такого не думал. Ты вел себя как самый настоящий лицемер и обманщик, и я для тебя… – Она вспомнила насмешливо замечание Россетти насчет «обширных познаний» Луиса в области взаимоотношений между мужчинами и женщинами. – Для тебя я просто игрушка, которую ты можешь выбросить, как только она тебе прискучит. Нет, не прикасайся ко мне! – крикнула Айрис, когда он попытался взять ее за руку. – Не оскорбляй меня еще больше своими предложениями помощи и уроков живописи, потому что на самом деле ты просто хочешь под любым предлогом затащить меня в постель!

– Я стараюсь затащить тебя в постель? – Брови Луиса удивленно подскочили. – Напротив, я делал все, чтобы скрывать свои истинные чувства. Если бы я хотел… тебя соблазнить, я бы уже давно это сделал.

– Черта с два! – выпалила Айрис, испытывая острое желание схватить со стола элегантную вазу с цветами и швырнуть ее в стену над каминной полкой. – Да как ты вообще смеешь?.. Если хочешь знать, ты мне совершенно безразличен. И я не такая, как твои другие девки, так что на успех можешь не рассчитывать!

– Я знаю, что ты не такая. А они… они для меня ничего не значили. Обычные замарашки из трущоб…

– Как ты можешь так о них говорить? Они ведь тоже люди!

– А ты думаешь, я для них что-нибудь значил?!.. Ладно… по крайней мере, теперь я точно знаю, что ты обо мне думаешь. – Краем глаза она видела, как дрожат его руки. – Я тебе безразличен? Отлично! Что ж, в таком случае мне, видимо, придется извиниться перед тобой за то, что считал тебя другой. Все это время я вел себя как глупец, я надеялся, что у меня есть хотя бы ничтожный шанс… но – нет… Я тебе безразличен.